Полезное чтение. 10 книг от писательницы Линор Горалик

В руб­ри­ке «По­лез­ное чте­ние» мы про­сим экс­пер­тов в об­ла­сти об­ра­зо­ва­ния, дру­зей «Цеха» и из­вест­ных лю­дей рас­ска­зать нам о нон-фикшн кни­гах, ко­то­рые по­мог­ли им в ка­рье­ре, са­мо­раз­ви­тии и са­мо­об­ра­зо­ва­нии. В но­вой под­бор­ке сво­им спис­ком лю­би­мой и по­лез­ной ли­те­ра­ту­ры де­лит­ся писательница, поэтесса и исследовательница моды Линор Горалик.

«Cоветская повседневность. Нормы и аномалии», Наталия Лебина

Эта книга рассказывает о том, как советское государство в первой половине своей истории (1920-1950 годы) битьем и катаньем, кнутом и пряником устанавливало границы приемлемого и неприемлемого в жизни граждан любого ранга: от правящей верхушки до маргинализированных членов общества. Этот процесс касался всех сфер человеческой жизни — от литературы до моды и от гендерных отношений до спорта, или вопросов о праве человека на самоубийство. Лебина, на мой взгляд, блестящий исследователь, и ее книги доставляют мне острое удовольствие: они не только обнажают и делают более доступными моему пониманию очень интересующие лично меня исторические механизмы, но и рассказывают историю России с позиции повседневного бытования частных лиц, — и это кажется мне предельно важной работой в свете, среди прочего, нынешней официальной политики в отношении исторического взгляда.

Sex and Punishment: Four Thousand Years of Judging Desire

Эта прекрасная книга рассказывает о сексуальной истории человечества сквозь призму нормы и трансгрессии: здесь говорится, в первую очередь, о том, как общество пытается нормировать эротические практики частных лиц (причем практики очень разнообразные, касающиеся не только копуляции, — речь может идти и о мастурбации, и о потреблении эротического контента, и о целой россыпи занятий, которые мы сейчас едва ли сочтем предосудительными), а во вторую очередь (и это самое интересное) — о том, почему, собственно, у нас есть потребность это делать. Быстро выясняется, что говорить об «отсталости» и «ханжестве» очень легко, а увидеть стоящие за ними страхи и тревоги — гораздо труднее.

«Жертвы моды», Дэйвид Элисон Мэтьюз

Эта книга, вышедшая в важнейшей серии «Библиотека журнала "Теория моды"», работает с той постоянной тревогой, которую, на мой взгляд, испытывает частное лицо, сталкиваясь и с модой как явлением, и с модой как институцией, и с модой как системой. Мэтьюз, в отличие от множества авторов, соприкасавшихся с темой «опасности» применительно к моде, не пытается отбросить эту тревогу и разубедить читателя, а идет тревоге навстречу, шаг за шагом исследуя ее и в исторической, бытовой и антропологической перспективах, принимая как значимый факт и страх перед «вредными материалами», и страх перед «разорительной модой», и страх, в конце концов, перед «немодностью» как таковой. Кроме того, эта книга — кладезь захватывающе интересной фактуры, и все, кто наконец хочет разобраться с вопросом о безумии безумных шляпников, будут, мне кажется, благодарны «Жертвам моды».

«Мода и мораль», Эйлин Рибейро

Еще одна книга из «Библиотека журнала "Теория моды"» (естественным образом, у меня эта область чтения сильно доминирует); Рибейро делает очень важную вещь: она подробно рассматривает вопрос о том, почему мода становится объектом общественных неврозов — и как эти неврозы сконструированы; о том, почему мы постоянно делаем попытки оценивать моду (во всех смыслах этого слова) при помощи этических инструментов — и почему эти инструменты порой отказывают, а порой дают такие противоречивые оценки; наконец, о том, как эти самые оценки могут радикально меняться с течением времени, — и о том, почему эти изменения далеко не всегда предсказуемы и совсем не обязательно ложатся в канву доминирующих в той или иной группе моральных нарративов.

Blood and Guts: A Short History of Medicine, Roy Porter

История медицины для меня — это всегда история надежд (а я вообще люблю книжки по истории медицины), и эта книга — прекрасный пример такого подхода: Портер рассказывает о медицине как о попытке совместить надежды человечества (будь то надежда на исцеление от любого недуга при помощи «панацеи» или надежда на эффективную и безопасную анестезию) и технические возможности, возникающие в результате систематичного труда гениальных (или просто очень трудолюбивых) людей — или, напротив, в результате случайных и счастливых озарений. Получается страшная и прекрасная книга о том, как невозможное становится возможным — но при этом иногда очень дорого обходится.

«Записи и выписки», Михаил Гаспаров

Вечное чтение, вечная радость и книга, от которой лично мне не просто всегда делается хорошо, — я еще и постоянно испытываю благодарность к ее автору за великую его наблюдательность, помноженную и на тонкое и печальное чувство юмора, и на изумительную любовь к языку, и на многое из того, что я не решусь пытаться называть, потому что могу ошибиться. Книга, которую, казалось бы, кусками знаешь наизусть, однако возвращаешься к ней так, как возвращаешься домой, — но при этом все время знаешь, что тебе, как в волшебном замке, будут открываться новые потайные двери: может быть, потому, что ты подрос и они стали тебе доступны, а может, потому, что просто повезло.

Art Brut: The Origins of Outsider Art, Lucienne Peiry

Эта книга считается одним из ключевых изданий, посвященных так называемому «искусству аутсайдеров», — и тут мы сразу натыкаемся на некоторую проблему: само это выражение за двадцать лет с момента выхода книги устарело, новый язык для обозначения творчества тех, кто не вписывается в рамки стандартных художественных институций, так окончательно и не устоялся (со словами art brut тоже есть проблемы), — но это ни на секунду не отменяет того факта, что Пейри, влюбленная в тему (она — директор исследовательского и международного департамента музея «Коллекция Ар-Брют» в Лозанне), дает довольно отчетливое представление о том, почему этим работами надо интересоваться — и как их можно любить.

«Страдающее средневековье: парадоксы христианской иконографии», Михаил Майзульс, Дильшат Харман, Сергей Зотов

Одна из огромных прелестей этой книги — возможность понять, чем вера была для частных лиц, живших в Средние века; это эгалитаристское исследование в самом лучшем смысле слова (если, конечно, я поняла его правильно): оно, среди прочего, говорит об иконографии как о важнейшем языке, которым, с одной стороны, Церковь обращалась к человеку, а с другой стороны — сам человек внутри себя говорил о вере (или, по крайней мере, пользовался для того, чтобы осмыслить церковные постулаты в рамках понятных ему конвенций, и — иногда — даже и вне рамок внутрицерковной борьбы за эти самые постулаты). Ну и, кроме того, это захватывающее интересное чтение с картинками, — часто ли взрослому выпадает такая радость?

Fashion on the Ration: Style in the Second World War, Julie Summers

Прекрасная книга о том, как британцы справлялись с одеждой на протяжении всего периода Второй мировой войны — и вообще всего периода бытования карточной системы, когда карточная система и социальные нормы жестко регламентировали то, что человек мог носить, из чего одежда могла создаваться — и даже то, как именно человеку было положено выражать собственную идентичность инструментами костюма. Собственно, последняя проблема оказывается интереснее всего: любой элемент костюма, — с одной стороны, даже ширина подола юбки или относительная новизна ткани, пошедшей на костюм, становились в некоторой мере политическими высказываниями, а с другой стороны — государство в этот период мобилизовало свои лучшие творческие силы для того, чтобы помочь гражданам в трудный час справляться с дефицитом одежды и всего, что было необходимо для ее создания. В сумме эта книга дает, мне кажется, очень важную картину того, что люди ни при каких обстоятельствах не перестают интересоваться одеждой — и что ни в каких обстоятельствах одежда не перестает быть важнейшим инструментом актуальной коммуникации между людьми.

«Опасные советские вещи», Александра Архипова и Анна Кирзюк

Эта прекрасная книга сопровождается подзаголовком «Городские легенды и страхи в СССР», но мне показалось, что ее вполне справедливо считать своего рода «невротической историей Советского Союза»: она рассказывает о том, чего люди (принадлежащие к самым разным социальным статусам) боялись, как эти страхи являли себя в повседневной деятельности (и транспонировались в представления о материальных явления самого разного масштаба — от жилмассовов до спичечных коробков).

Итервью брала: Анастасия Котлякова

«Цех» — медиа о непрерывном образовании взрослых людей. Мы целиком захвачены идеей постоянного развития личности — профессионального, интеллектуального, эмоционального и даже духовного. Мы исследуем, как, чему и где лучше всего учиться и, главное, зачем. Если вам понравился этот материал, подпишитесь, пожалуйста, на нашу почтовую рассылку.