«Я не буду проще»: позволить себе быть сложной
«Будь проще!» — то и дело поучают советчики. Их можно понять: чем ты проще, тем для них удобнее. Можно откликнуться на эти призывы, а можно позволить себе быть сложным и получать от жизни многоступенчатое, многослойное и многосоставное удовольствие.
После 40 я стала беречь кожу и хожу на море только по вечерам. Этим летом, уже в темноте полоская купальник, я увидела в прибое тысячи светящихся рачков. Один из них зацепился за мое кольцо и светился какое-то время после того, как волна отхлынула. Было красиво.
Море мерцало. Я позвала дочку, мы вместе залюбовались свечением и этим моментом и обе его запомнили…«Я не грустный, я сложный, — сказал доктор Хаус, — девчонкам нравится». И это правда. Но при этом сложных (особенно сложных женщин) путают с грустными, мрачными и, что еще хуже, несчастными. «Как у тебя все сложно!» — говорят обвиняющим тоном и считают это недостатком.
А чем плохо быть сложным? Это ведь значит, что у тебя много поводов заморочиться (углубиться, понять), но много и способов получить удовольствие. И это будет роскошное, многоэтажное, сложное удовольствие. Даже если это пиво с килькой. Потому что у сложных больше рецепторов, ассоциаций, усилителей вкуса. У них острее чувства и объемней реакции. И потому им меньше надо для счастья. Они настолько сложные, что могут радоваться простым вещам. Одни они и могут.
Знаете, хорошие духи, когда их нюхаешь на бумажечке, пахнут не так, как на теле, за ушком, не так, как на запястье, а к вечеру — не так, как утром. Утром легче, к вечеру — сильней. И в моем мире каждый человек и каждый предмет будто сбрызнут такими духами. Все в нем движется, все меняет очертания и смыслы, глубину и цвет, и чем дальше, тем интенсивнее. Это и называется взросление и зрелость, по-моему.
У меня есть подруга на 12 лет старше. Когда мне было тридцать, а ей сорок два, она как-то раз отодвинула клавиатуру, потянулась на стуле, похрустела косточками и выдохнула: «У-у-у нас еще столько кайфов впереди». Тогда я не находила поводов для оптимизма в возрасте за сорок. Но теперь ей 55, и нельзя не признать, что кайфов действительно было много и столько же ожидается. Потому что если ты сложный, то с возрастом мир для тебя становится все многомернее, раскрывается, как чайный лист в кипятке. Это как секс: у подростков — количество, у взрослых — качество. У подростков дешевые сигареты и песок в трусах, у взрослых виски и ортопедический матрас. И это естественный ход вещей.
Повзрослеть — значит приобрести много успешных способов примириться с собой и жизнью.
Повзрослеть — не значит завести коллекцию обуви и построить новую гардеробную. Это не много новых вещей, это много новых страстных интересов и ощущений. И много успешных способов примириться с собой и жизнью и наслаждаться всем этим.
И опыт, его никуда не денешь. Он копится. И тоже придает объем восприятию, придает 3D-эффект всему. Ты уже много чего перепробовал, у тебя есть предпочтения, привязанности — в цветах, запахах, тактильных ощущениях, тканях обивки кресел...
Да, тебе это важно. Если обивка, скажем, коричневый синтетический ковер, не айс, конечно, но ты переживешь — на то и взрослый. Но если светлый лен — ты можешь быть счастлив уже от этого. Можешь сидеть в холле гостиницы, ждать кого-то, разглядывать свою руку на подлокотнике и переплетение нитей в ткани и радоваться.
И так во всем: в еде и алкоголе, в городах, их архитектуре (посмотри, какая лестница!), местах, делах и маршрутах, погоде и природе, кино и музыке, общении и дружбе, — в том, что важно, а на что закрыть глаза в человеке… Отобранные из множества — свои кайфы и любимые вкусы. И все это тебя не утяжеляет, а облегчает.
Другое дело, если ничего этого не произошло. Где-то что-то сломалось и не случилось. И нет у тебя глубоко-внутреннего ресурса — крупных и мелких привязанностей, любовей, симпатий, радостей, привкусов жизни… Финансовые возможности могут все это усилить, но не могут заменить.
И если совсем мало про что ты можешь сказать: «Ох, как же я это люблю! Прямо обожаю». То есть сказать можешь — любить не получается. Но вроде надо же иногда радоваться, и ты заглядываешь в себя и спрашиваешь: «Что я люблю больше всего в жизни? Кого хочу видеть прямо сейчас? Чтобы меня сейчас так порадовало, что прямо — ух!» И в ответ тишина. И можно еще поскрести ложечкой по медной кастрюльке желаний, но без толку. И вот тогда начинается: «Где мой увлажнитель для пятки? Почему чай холодный, шампанское теплое?» И кубики льда в бокале не той формы.
Но если все по-взрослому — в жизни у тебя больше того, что тебе нравится. Включая твои причуды и странности, песчинки и трещинки, которые давно обнаружил, с которыми сжился и которые тоже ежедневно украшают жизнь. Прелесть в том, что ты уже простил себе бзики и с каждым у тебя есть история отношений: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие — и все это позади. Любишь их в себе и знаешь, что они делают тебя непохожим на всех. Уверился в этом.
Зрелость и сложность — это когда умеешь зализывать раны, запудривать шрамы либо носить их гордо, как ордена
И еще твои ошибки, которые были то ли правда ошибками, а то ли настоящей любовью, которая всегда права. Но взрослость, зрелость и сложность — это когда умеешь зализывать раны, запудривать шрамы либо носить их гордо, как ордена. И реже чувствовать одиночество, а если чувствовать, то не бояться его.
Как странно слушать призывы к простоте, «простым» человеческим радостям, неприхотливости утех, посыпание голову пеплом — да, мол, мне нужно больше условий для счастья, больше аксессуаров и мне уже мало дешевого портвейна и сигарет «Друг», чтобы веселиться. Тоска по подростковой неразборчивости, безбашенности и отчаянию во всем — она иногда всплывает. Но когда ты знаешь и любишь так много всего разного, любишь так подробно, раскусываешь с таким смаком, не жалеешь, что тебе не 20 лет. И о том, как часами валялся на пляже, не боясь обгореть, и обгорал-таки до полной смены кожи, вспоминаешь без сладостной ностальгии.
Как говорит один очень успешный продавец кондиционеров: когда ты нашел свое место под солнцем, твой выбор — оставаться в тени. Там бездна интересного и длинный список сериалов, которые еще надо успеть посмотреть.
Говорят же, что все проблемы уходят корнями в детство. Чем старше я становлюсь, тем больше в этом убеждаюсь.
Детей в нашей семье было двое: я и брат. Мать очень властная женщина. Помню, что я всегда ее боялась. Отец был всегда мне ближе, но он постоянно был на работе. Сейчас мне думается, что на работу он просто сбегал из дома.
Мама занимала руководящую должность, дома тоже продолжала всеми руководить. Все должно было быть так, как хочет она, мнение других никогда учитывалось. Она знает лучше!
Благодарна я ей только за музыкальную школу.
Мне нравилось учиться музыке, это был как глоток свежего воздуха. Уже в младших классах школы мы выезжали на концерты, это было незабываемое время вне дома.Наша преподавательница была очень душевная женщина, мы все к ней тянулись.
После окончания музыкального училища можно сказать, что я сбежала из дома. Уехала в Петербург и поступила в консерваторию на фортепианный факультет.
Мать была в бешенстве. Её планы на мой счет были другие.
Но я уже вырвалась из клетки. Обратно возвращаться не планировала. Училась и вечерами подрабатывала.
Вскоре познакомилась с хорошим парнем, завязались отношения. Через пару месяцев стали жить вместе. Все было замечательно, кроме отдельных моментов, когда он рассуждал о нашем будущем и в нем всегда фигурировали дети. Я же к тому моменту осознавала, что не хочу иметь детей. Он же считал, что женщина создана для материнства. Но я училась и планировала развиваться в профессиональном плане.
Так и жили. А на пятом курсе я забеременела...
Я хотела сделать аборт. Но тут Саша был против категорически. Он умалял меня не делать этого. После долгих уговоров я согласилась, я его любила и не хотела разрушать его идиллию семьи.
Мы расписались. Беременность проходила нелегко, накрывал токсикоз, у меня были истерики вплоть до панических атак. Родился Артемка.
Первое время меня накрыло необъяснимое счастье. А может это было облегчение, что уже нет живота и слабости. Но вскоре усталость взяла свое. Депрессия меня накрыла с головой.
Муж постоянно работал, помощи ждать было неоткуда. Родители мужа тоже работали, изредка приходили навестить. Муж как курица наседка, считал, что я должна сидеть дома, заниматься только сыном.
Мы перестали выходить вместе. Кино, кафе, по выходным, как раньше, сейчас были под запретом. Мне казалось, что я медленно умираю.
Все снова продолжалось и продолжалось. То время вспоминаю как серый тоннель, с маленькими светлыми остановками: у сына зубки, сын пошел, заговорил...
Я выдержала еще два года... И ушла.
Муж на коленях стоял, просил меня не разрушать семью, ведь все было так хорошо. А не больше не могла...
Я уехала в Москву. Сын остался с отцом. Это решение мне далось очень тяжело. Я люблю своего ребенка. Но я просто умирала в своей семье.
Муж очень любит Артемку. Они переехали к родителям. Свекровь как раз ушла на пенсию и занимается внуком.
Мои родители, мать особенно, меня осудили, не поняли. Им хотелось хвалиться внуками, а дочь такая непутевая выросла.
Да, я понимаю, что меня осудят многие. Я много месяцев думала об этом. Но это моя жизнь, она у меня одна.
В Москве я начала работать по профессии. Познакомилась с мужчиной. Он музыкант, полностью разделяет мои увлечения и взгляды. Я все честно ему рассказала. Он меня поддержал.
Я звоню сыну часто, сердце конечно рвется в эти минуты. Приезжаю примерно раз в два месяца. Спасибо родителям мужа, они уговорили его разрешить мне общаться с сыном.
Боюсь, что когда сын подрастет, будет меня ненавидеть...
