Никогда не влюбляйтесь в призраков...

У Анны Леонидовны Воропановой некоторые привычки и особенности характера передаются по наследству. Её бабушка Галина Львовна была глупа как лиса, но умна как рыба. Она впитывала знания с губ любовников через уши. Можно сказать, она оттачивала ум игрой в шахматы с любовниками. А партии состояли из хитроумных ходов по обмену знаниями: она отщипывала кусочек знания у одного мужчины и потом передавала его следующему, дожидаясь ответа, а ответ выдавала за свой.

Именно таким образом она узнала настоящий рецепт печенья Марии, обменяв его на историю княжны Марии Александровны, супруги герцога Эдинбургского, того самого, что бороздил моря, захлебываясь ромом, и был таким буйным, что не мог жениться ни на ком, кроме русской. В честь княжны это печенье и было названо.

Анна Леонидовна никогда не работала в полнолуние, не имела в любовниках мужчин-близнецов, могла по родинкам прочитать прошлое и будущее человека, а во снах узнать, чем он болен, и сильнее всего была влюблена в своего прадеда. Изобретателя, лауреата технических премий, красавца с высокими скулами, выглядывающими клыками из-под плотно сжатых губ и манерно закрученными усиками. Он родился весной, когда шампанское пенится особенно сильно, а дамы меняют темные платья на светлые атласные наряды, а умер поздней осенью, облаченный в бекешу, где-то по дороге на Сумы в братской могиле.

В тот год Анне исполнилось двадцать четыре. Она разбирала альбом с фотографиями бабушки и наткнулась на снимки Александра Михайловича. Родственник будто ожил и подмигнул ей одним глазом, прищурившись, холеной рукой подкрутил ус. Анна почувствовала тепло, разлившееся в животе и груди, и резкий прилив жара к шее. Она захлопнула альбом и отложила его на полку.

Доподлинно известно, что мы наследуем от предков не только цвет глаз, расположение родинок, толщину губ и форму носа, но и характер, талант, предрасположенность, желания и даже привычки, например, любовь к тонкому слою сливочного масла, намазанного на хрустящий хлеб, или привычка дремать в полдень.

Анна же не только унаследовала многочисленные таланты и пороки своих прародителей, но и умение различать, кому они принадлежат. Так она наверняка знала, что любовь к рыжебородым мужчинам и английскому луковому супу достались ей от сестры бабки - Александры Львовны, но Анна не позволяла этим желаниям брать над собой верх, потому что человек состоит из желаний, а желания- это именно то, что может даже покойника вытянуть с того света.

В тот год Осенние Деды наступали медленно, они принесли первый снег ,перемешанный с дождем, и острый северный ветер. Вороны появлялись у окна, чтобы склевать поздние яблоки китайки, ярко-красные на фоне черных ветвей, припорошенных снегом. Короткие дни уступали место длинным ночам, ночам наполненным волшебством, и теперь она особенно остро чувствовала это. Его присутствие. Она поняла, что он рядом, и что она интересна ему ровно также как и он ей. Ведь Александр Михайлович умер в самом расцвете сил, и хотя он всю жизнь был верен своей жене- наполовину немке, которая скончалась раньше него, он забрал в могилу все нереализованные желания и не созданные устройства.

Духи бесплотны, они утратили мешок из кожи, костей и мышц и даже сознание. Но сила их воспоминаний и желаний живет так долго ,словно она впечатана в пространство. Духи привязаны к своим домам, сундукам, вещам, платьям и ботинкам, домашним животным, единственным свидетелям их мертвого состояния, безделушкам, постелям, сохранившим следы любовной страсти, к людям, с которыми они чувствовали что-то ранящее и глубокое, будь то испепеляющая страсть, нежная любовь или слепая обида, словом, они привязаны ко всему тому же, к чему и живые.

Анна металась, меняла любовников как перчатки, они водили её в рестораны, покупали белое вино, рислинг или совиньон блан, биодинамическое вино из лучших виноградников, растущих на коровьем роге, опрыскиваемых отваром из одуванчиковых листьев на седьмой день лунных суток, вино, впитавшее в себя во время выдержки в погребах, десятую симфонию Шостаковича и остатки лунного месяца. Они водили её в театры, на вечерние прогулки по набережной от Юсуповского дворца до Исаакиевской площади, но она жила как в чаду, боясь, как бы любовники не заметили ,что теперь их трое. В главную ночь Осенних Дедов, она предупредительно погасила электричество, зажгла восемь белых и восемь розовых свечей, и обойдя по часовой стрелке большой солнечный круг три раза, как это делали её предки больше двух тысяч лет, обратилась к духам с вопросом о суженом. Ответ показался ей в мутном зеркале воды, разрезанном криком из глубины горла. Лицо приобрело черты покойного родственника.

После той ночи стало совершенно ясно: зверь вырвался из клетки, он больше не жил в её плоти, подогреваемый желаниями, теперь он жил так как она и хотела -рядом с ней. Александр Михайлович стал нетерпим. Ревновал, прогонял гостей дребезжанием стекол и скрипом паркета, по вечерам усаживался в большое кожаное кресло и требовал кофе с молоком, по утрам - чтения газет и финского масла, намазанного на тонкий ломтик бездрожжевого хлеба. Анна Леонидовна потакала всем желаниям возлюбленного, пока они не стали такими тяжелыми, что упали из головы через шею прямиком в живот. Тогда ровно в полдень она взяла старую коричневую сумку, с которой ходила за покупками, вышла из дома, оставив гостя в кресле с сигарой, дошла до самого лучшего европейского ресторана около Таврического сада, заказала луковый суп (да, порой вызывать покойника легче заказав его любимое блюдо) и слёзно созналась во всём той самой сестре бабки, которая предпочитала рыжебородых мужчин, и та, в обмен на обещание наконец-то найти достойного жениха и родить дочь, открыла ей тайну обряда по сопровождению духов в потусторонний мир.

В ночь на Самайн Анна провела обряд. Абсолютно выжатая сопротивлением возлюбленного ,его гневом и нежеланием покидать мир живых, тяжестью обряда и собственной сердечной болью, она лежала в ванне и вздрагивала от каждого скрипа. Раздался дверной звонок. Анна осторожно оделась, на цыпочках подошла к двери.

Но в дверной глазок увидела не призрак, а хирурга Александровской больницы, за которым охотилась всю прошедшую весну, потомственного врача Даниила Сергеевича Знаменского с букетом белых роз.

- Ты опоздал.

- Прости, я был занят.

Он принёс снег на воротнике пальто, запах Невы, больницы и белых роз.

- Проходи.

Анна взяла цветы и нажала на выключатель. Перед ним предстала женщина, которую он никогда не видел: худая, бледная, с запавшими глазами, ртом, закапанным воском и безумным взглядом.

- Что случилось? Ты больна?

- Не знаю. Кажется, у меня болит живот.

Живот –это жизнь. Жизнь начинается с живота и им же заканчивается. Она начинается приливом оргазма, распускающимся как цветок, колыбелью утробы c питательной пуповиной. Жизнь эгоцентрична, и пуп- самое ярое тому подтверждение, первый- остается от материнской утробы, другой, второй (после инициации) можно отыскать в животе, чаще всего ниже правого подреберья, в районе печени. Живот –маленькая вселенная со своими плотностями, и нигде страх нигде не прячется с таким удовольствием, как в животе.

Он положил её на постель и теплой мягкой рукой пропальпировал живот, начиная снизу, с левой паховой области, поднимаясь против часовой стрелки наверх. “здесь болит?”- бормотал он, “а здесь?”.

- Здесь, -она указала на пуп.

- Ничего нет. Живот мягкий. В конце концов, как говорил наш профессор, все испорченные нервы клубятся в животе. Расскажи, что произошло?

Тогда Анна Леонидовна поставила перед хирургом бутылку Гленморанджи и два стакана, налила виски до краев, не разбавляя содовой или льдом, и рассказала за три с половиной часа историю от своего рождения в ночь на весеннее равноденствие до влюбленности в покойного изобретателя. Пришлось ей сообщить и о разговоре с покойной теткой, данном обещании выйти замуж как можно скорее и родить наследницу. Даниил Сергеевич не дрогнувшей рукой поставил стакан на стол и закурил.

- Ну что ж. Обещания нужно выполнять.

С этими словами он развязал три узла на халате Анны, не выпуская из рук сигареты. С той ночи они стали жить вместе в его огромной квартире на Чайковского: потомственный хирург и ведьма-целительница. Были они ровно два сапога пара. Никогда не ссорились, но ни разу не уступили друг другу. В то время как один занимался любовью - другой лечил пациента, и наоборот, если один из них лечил пациента, то другой скорее всего занимался любовью, потому что любовь и врачевательство было их общей страстью. И если в последнем они никогда не сходились, когда один кричал- “отрезать”, вторая настаивала на излечении, первое удавалось на славу, и постель на зависть друзьям и соседям, долго путешествовала по квартире, останавливаясь то в кухне, то в гостиной, то в ванной для гостей. Они поженились через год, без пышных торжеств, в медовый месяц уехали в серый Эдинбург, где промокли насквозь, пили виски и бродили по кладбищам и военным музеям.

И только однажды она вздрогнула, почувствовав острое желание съесть ломтик бородинского хлеба с маслом, но опустив внимание в живот, в самый пуп, поняла, что беременна, и никак иначе, а двойней. Александра и Лидия родились с разницей в четырнадцать минут, одна -второго марта, другая- третьего, что и предрешило их судьбу. Александра стала прекрасным хирургом, Лидия- продолжила дело матери, и когда одна кричала- “отрезать”, вторая всё ещё вынашивала надежду, что приживется...

Ксения Фрида