Вдова Михаила Танича: "Господь Бог расчищал нам дорогу друг к другу…"

Их союз – повоевавшего, прошедшего через лагерный лесоповал поэта и юной комсомолки Лидочки, дочери председателя колхоза – оказался редкой удачей для обоих.

Лидия Козлова:

Михаил Исаевич много меня старше. Еще до войны успел прожить большую жизнь. Женился на однокласснице Ире, которая была в него влюблена. Он все время ходил голодный, а она жила напротив школы, и в ее доме даже котлеты жарили и пироги пекли. И она приглашала Танича к себе на большой перемене – съесть пирожок. Я ему потом говорила: «Так тебя пирожками и прикупили?» -- «Так и прикупили», – отвечал. У них случился «пересып», и Михаил Исаевич, как порядочный человек, женился… Чтобы пойти на фронт, Танич бросил железнодорожный институт, куда поступил после школы (студентам этого вуза в обязательном порядке давали бронь), и поступил в артиллерийское училище. Тогда, уже в войну, у них с Ирой родился сын Юра.

С фронта он пришел героем. Среди прочих наград имел даже редкий орден Солдатской славы. Кстати, в Германии Танич ничем не разжился – только маленьким аккордеончиком. А ведь другие чего только не везли из Европы! После войны поступил Михаил Исаевич в Ростовский инженерно-строительный институт. Но не доучился – в 47-м его арестовали и отправили в лагерь, на лесоповал. Обвинили в антисоветской пропаганде: он говорил, что в Европе дороги лучше. Шесть лет провел на лесоповале. Там ноги отморозил. Да так, что потом язвы на ногах сочились кровью и гноем.

А пока он там мыкался, жена решила с ним развестись. Она была уже к тому времени хирургом, и ее предупредили: хочешь иметь карьеру – разведись с мужем-антисоветчиком. Ирина написала ему письмо с просьбой о разводе. Танич развод сразу дал. И после освобождения поехал не к бывшей жене, а к матери, которая свой срок как жена врага народа отсидела и теперь работала экономистом на стройке Кураховской ГЭС. Там Танич влюбился в женщину, главного инженера. Быстро расписались – а через месяц развелись. Вообще он мне признавался, что до меня у него было 37 романов! Чему не удивляюсь – Михаил Исаевич был очень красивый, красивее любого голливудского актера. Неслучайно в лагере у него была кликуха – Француз.

Знаете, наверное, она все-таки есть – судьба. Я ведь Михаилу Исаевичу была предсказана. «Я, – говорит, – никогда не задумывался, что бывают какие-то знаки судьбы. Но когда мне было лет тринадцать, пошел я на базар, и ко мне пристала цыганка: «Давай, красавчик, погадаю!» Долго следом шла. А когда увидела ладонь, воскликнула: «Ох, и жизнь у тебя будет! А женой станет Лида!» Я только посмеялся – какая еще Лида? Никого я не знал с таким именем. И до тебя у меня ни одной знакомой Лиды не было. Выходит, есть все-таки что-то такое?»

…Я окончила семь классов в сельской школе и очень хотела уехать учиться в город. Поехала я поступать в Саратов. Когда подошла к концу учеба, завуч мне предложил: «У нас есть два распределения в Москву, хочу тебя отправить». Я: «Нет!» – «Куда же ты хочешь?» – «Только не в Москву!» До сих пор не могу понять, почему я отказывалась, ведь многие могли об этом только мечтать. В результате поехала на Волжскую ГРЭС, где через два месяца познакомилась с Таничем.

Мы познакомились 7 ноября 1956 года в общежитии, куда меня и еще трех девушек поселили как молодых специалистов. Общежитие представляло собой трехкомнатную квартиру. Это было невероятное везение по тем временам. Думаю, так Господь Бог расчищал нам с Мишей дорогу друг к другу… Так вот, была у нас вечеринка в честь праздника. Это были не пьяные посиделки. Да тогда молодежь и выпивала-то чисто символически, винцо какое-нибудь легкое, не водку. Один из ребят, помню, спел романс на стихи Пастернака «Мело-мело по всей земле». Очень здорово спел. И вдруг ребята, которые знали, что я тоже пою и играю на гитаре, стали кричать: «Лида, спой!» Пришлось мне вылезать из дальнего угла, брать гитару… Ну, что мы тогда пели? «Бесаме мучо» или «Листья кружат, сад облетает…» Но я говорю: «Сегодня буду петь свои песни на стихи местного поэта Танича, которые прочитала в нашей газете». Знала бы я, что среди гостей, многих из которых я не знала, есть и Михаил Исаевич! Видимо, песнями я его и сразила. В конце вечера он ко мне подсел, мы разговорились. Правда, я не сразу поверила, что он и есть поэт Танич…

Лишь когда мы отмечали 50-летие совместной жизни и нас снимало телевидение, муж вдруг сказал в камеру: «Я посмотрел тогда на эту девочку и сразу влюбился. С первого взгляда». Я только руками всплеснула: «Господи, пятьдесят лет тянул – не говорил мне об этом!» Я и понятия не имела. Была тощая, маленькая – посмотреть не на что. 18 лет – а как подросток. Мне казалось, что я жутко некрасивая и никому не нравлюсь. Только когда мужчины стали обращать на меня внимание, я поняла: нет, все-таки во мне что-то есть. А Танич как опытный мужик, видимо, не считал нужным баловать меня похвалами. Наоборот – осаживал маленечко. Наверное, думал: если за девушкой не очень ухаживать, не восторгаться ею, то она будет всегда при тебе, как послушная козочка. А еще у него тогда, в наш юбилей, спросили: «А как она выглядела?» – «Ну, сидела такая маленькая, лет на четырнадцать девчонка, худющая – смотреть не на что. Груди нет – одни ресницы. Но платье на ней было небесного цвета и с ришелье». Это же надо, чтобы столько лет он помнил мое платье! Я сама уже не помнила…

С первой минуты нашего знакомства я почувствовала, что Танич удивительный человек – талантливый, с сильным характером. А остальное?.. Я даже не знала, что он сидел и имел «минус 39» – то есть запрет жить в 39 крупнейших городах страны. Михаил Исаевич рассказал мне об этом, только когда Булат Окуджава стал уговаривать его переехать в столицу. А он не мог. А до этого по той же причине не мог поселиться в Сталинграде, куда его пригласили на строящийся завод делать многотиражку. Вообще до Москвы мы где только не жили! Из Волжского Михаил Исаевич уехал в поселок Светлый Яр, что под Астраханью. Ему предложили там место в газете. Мы не были женаты, у нас даже романа в полном смысле этого слова не было, но он писал письма, звал: приезжай! Я и поехала. Дорогу в Светлый Яр даже вспомнить страшно. Сначала нужно было перебраться на другой берег Волги – в Сталинград, потом доехать до Астрахани, а это 300 километров, и еще ехать и ехать. В марте под ледяным ветром и мокрым снегом я переходила через Волгу по веревочному мосту, потом на попутке в кузове тряслась. А до конечной цели, до Светлого Яра, уже на телеге добиралась. Может, Миша и не обрадовался, когда на пороге сельсовета увидел меня – измученную, с узелком… Звать-то звал, но вряд ли верил, что приеду. Но – что делать, раз явилась!

Мы были молоды, никаких трудностей не боялись. Быт у нас в Светлом Яре вообще отсутствовал. Танич в местной больнице выпросил списанную кровать. Ему дали какую-то развалюху. Может, она в морге стояла, кто знает. Когда ее в наш дом, в нашу промерзшую летнюю кухню, привезли, Миша взял в редакции два метра бумаги, написал на ней «ковер» и кнопками прикрепил к стене. Были еще печурка и сковородка, соседка дала. Вот и все богатство… Узнав, что будет ребенок, Танич сказал: «Никаких парней! Я парней не хочу. Рожай девчонку». У меня, естественно, паника. Мужчины обычно ждут наследника или говорят: что родится, то и буду любить. А здесь какие-то условия! Кстати, то же самое было и со второй дочкой. «Давай я тебе Руслана рожу», – говорила я. Уж очень мне нравилось это имя – Руслан. «Нет, – отвечал, – хочу дочь». И ведь снова вышло, как Миша пожелал, родилась Света. Но тогда я уже не очень боялась мужу не угодить. А вот в первую беременность жутко страдала: что буду делать, если рожу сына? Он же тогда меня бросит! 57-й год, никакого УЗИ, естественно, нет. Может, Михаил Исаевич просто так говорил, но я, наивная девчонка, все воспринимала всерьез.

Вспоминая наши многочисленные комнатки и хибары, удивляюсь: нам никогда не доставалось даже красивого вида из окна! В какое ни выглянешь – стена. Но красота все равно присутствовала в жизни. Бывало, просто идешь куда-то и – вдруг замираешь от того чуда, что открывается взору. Например: зима, только что мела метель, а тут ветер неожиданно перестает дуть, снег начинает медленно кружиться, падать на деревья, и вот они уже пушистые-пушистые!

Да, у меня есть способности. Но они – это в первую очередь труд и поэтическое мировосприятие. А на Михаиле Исаевиче лежала печать Божья. Бог его поцеловал и сказал: пиши. И как бы ни крутила его судьба – война ли была, сума ли, он понимал, что должен писать. А я просто у него училась, неосознанно.

Официально мы с Таничем поженились лишь через восемь лет после того, как стали жить вместе. Второй дочке, Светлане, было уже четыре года. В загс идти не хотела я. Ну, такая гордыня у меня была детская. Я боялась, что вынуждаю Мишу стать моим мужем, что, живя со мной, он как бы должен жениться. А я не хотела, чтобы он был мне что-то должен. И решила: как будет, так и будет. Он – человек с божьим даром, и я просто не имею права приковывать его к себе такой вот цепью. Наверное, это было правильно. Ведь что такое печать в паспорте по сравнению с глубинной сердечной привязанности?

Когда Михаил Исаевич стал серьезно болеть, я решила, что нам нужно переехать. В атмосфере того нашего дома сконцентрировалось столько пережитого за сорок лет! А ведь были не только радости, но и печали. И мне казалось, что это усугубляет Мишину болезнь. Я стала его уговаривать: давай купим другую квартиру. Он согласился. Я предложила обставить ее по-современному. И Михаил Исаевич охотно включился в эту затею, придумал, как сделать лестницу на второй этаж, чем украсить стены. Из старой квартиры мы перевезли только картины – Шемякина, Хамдамова… Это подарки самих художников. И еще вон ту скульптуру – два обнаженных тела в волнах. Видите? Это Франция, конец XIX века. Дорогая вещь, но мне страшно захотелось ее купить. Тогда шли неплохие гонорары за «Айсберг». На эти деньги я и купила скульптуру. И только подумала о том, что надо бы перевезти и ее в новую квартиру, как Михаил Исаевич меня опередил – помню, засмеялся и сказал: «Айсберг»-то свой забери!» А все остальное купили новое. И знаете – это повлияло! Во всяком случае, когда Танич переезжал сюда, он не мог сделать пяти шагов, чтобы дойти до кухни, а тут воспрянул и прожил еще восемь лет.

Михаил Исаевич ушел в 2008 году. Я взяла на себя руководство его последним любимым детищем – группой «Лесоповал». Продолжаю этим заниматься. А еще – пишу. В альбоме Хасана Богочарова «Райский сад» все песни -- на мои слова.

Думаю, Миша одобрил бы все, что я делаю. Вернее, даже не думаю – чувствую – и его одобрение, и его поддержку. Постоянно ощущаю его рядом. И все меряю по нему: как поступать в той или иной ситуации, как к людям относиться, что принимать, а что отвергать. Все-таки Миша меня с 18 лет – почти 52 года – учил уму-разуму. И честно: мне странно слышать, когда меня называют вдовой…

Записала Марина Бойкова, Москва, специально для «Лилит»

Скачать свежий номер "Лилит" здесь:

* для айфонов

* для Андроида

Доставка бумажной версии по всему миру отсюда!